Я стала снова любить вечера и темноту, хреново...
Я слышала, что люди плачут только когда себя жалеют. Да, мне себя жалко.
Потому что это как смерч. Я будто наяву вижу эту бешенно вращающуюся воронку, крутящуюся во мне. И она отрывает с хрустом огромные каменно-твёрдые попепелённые валуны из моей души, моего рая, моего любимого погружённого спокойствия. Она разрушает мою хрупкую
печальную гармонию, которую я не открываю никому. Да она и не нужна никому, кроме меня. И это нисколько не печалит, а наоборот, воодушевляет, потому что мне не придётся её защищать и заново искать, если чьё-то очередное неоспоримо-компетентное мнение вобьёт кол усмешки в мой маленький рай, в мой мир , в мою "Маленькую Англию".
И, наверно, ничего, что я люблю то, КАК воспринимю мир, гораздо сильнее, чем сам этот мир.
Ведь нельзя презерать человека за то, что он есть, если он не играет, ничего не придумывает,
если это естесственно, если это часть его, если это он сам.
Принятие болезни есть первый шаг к выздоровлению. Да, я слаба. И я не могу сама, одна.
Я не могу в одиночестве каждый день справляться со своей жизнью. Того, кто мог и хотел
бы помочь мне, нет. И, если всё так и останется, я сойду с ума...